Но все не так просто. По Декейзеру, любая низовая активность (будь то сабвертайзинг, скейтбординг, паркур или стрит-арт) представляет скорее потенциальную оппозицию сакральному, так как никогда не приводит к действительному переосмыслению городского пространства, где разные акторы смогли бы получить право голоса. Все дело в том, что такая творческая практика сама по себе основана на той же логике сакрализации: к примеру, сабвертайзеры также стремятся создать свой узнаваемый стиль и бренд, как и рекламные кампании, а иногда даже и напрямую сотрудничают с представителями бизнеса [6, с. 321–322]; то же касается и стрит-арта. В таких условиях творческая деятельность не только не способствует, но и прямо мешает превращению улицы в площадку для осуществления низовой демократии. Но приходя к такому выводу, Декейзер основывается прежде всего на опыте неолиберальных обществ и, соответственно, неолиберальных городов, где на первый план выходят интересы бизнеса, – опыте, который принципиально отличается от контекста такой страны, как Россия⁷. Организация российского города зиждется не на стратегии воспроизводства симулякров равенства и разнообразия ради выгоды рынка, который действительно может монетизировать и таким образом нивелировать любой протест, но логике авторитарного доминирования, где символическая власть является одновременно и концептуальным выражением, и материальной опорой власти реальной⁸ [10]. В подобном контексте такие практики, как несанкционированное уличное искусство, имеют больше шансов на успех, потому как они оспаривают не только внешнее проявление (как в случае неолиберальных городов), но и самый источник подобной власти. В этой ситуации, как кажется, складываются все необходимые условия для превращения стрит-арта в эффективный демократический проект. Но это в теории, а реализуется ли этот потенциал в действительности? Чтобы это понять, рассмотрим теперь положение или даже роль, в которой оказывается независимый художник на улицах «сакральных» российских городов.
Если верить обозначенной выше парадигме Декейзера, нормативно дозволенное влияние каждого на город определяется его положением в иерархии сакрального, но те акторы, которые противостоят сакрализации, буквально бросают существующему порядку вызов, и если не разрушают систему, то хотя бы вскрывают ее противоречия – именно таков эффект независимого уличного искусства. В контексте России такой опыт, на наш взгляд, приобретает черты юродства⁹. Юродивый видит то, что скрыто от обывателя [4, с. 78], и берет на себя ответственность этим знанием делиться. Потому как привычные методы коммуникации здесь не подходят, юродивый адаптирует стратегии, ставящие его почти в один ряд с безумцем, и общается через смех, провокацию, пугающую откровенность, местами даже непристойность (потому поведение юродивого способно вызвать одновременно и понимание, и возмущение). Понятое в таком ключе юродство проходит красной нитью через все отечественное искусство. Речь идет не только о более классических (около)религиозных образах, которые создавали А. Пушкин, Ф. Достоевский, А. К. Толстой в литературе или С. Эйзенштейн и А. Тарковский в кино, но и о юродстве как непосредственной стратегии художественной практики. Исследовательница Мария Антонян, к примеру, видит прямую связь между традицией юродства и художественными приемами акционистов 1990-х–2000-х (движение Э.Т.И., Олег Кулик, Авдей Тер-Оганьян и другие), завязанными на эпатаже и провокации неподготовленного зрителя в публичном пространстве [1, с. 63–64]. Такой художник, берущий на себя роль юродивого, – это неоднозначный характер: он философ, критик, визионер, но также и своеобразный трикстер, в работе которого ирония может сосуществовать с глубоким переживанием, издевка – с симпатией, а жестокая критика – с заботой.
________________
⁷ Хотя некоторые исследователи (например, И. А. Матвеев) и склонны считать Россию скорее неолиберальным обществом, большинство оспаривает эту точку зрения [7; 9; 10]. Мы, развивая свою аргументацию, опираемся на мнение последних.
⁸ В этом проявляется в том числе и наследие советской системы организации общественного пространства.
⁹ Хотя сегодня это слово имеет в том числе негативную коннотацию, концепт юродства является одним из ключевых для отечественной культуры. Сам же термин, нам кажется, вполне уместен в рамках теории, разработанной Агамбеном и Декейзером.